Поцелуй Первым - Ольга Манилова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Кое-как на спину меня укладывает, но на вытянутой руке сам держится. Не знаю, куда ступни деть, но неважно.
Кулак в трусы мне лезет, а я шею его зубами цапаю и жмакаю, и зализываю что получится. Не все получается, потому что он дергается, а потом в лицо мне урчит-рычит довольно.
— Неважно, — задыхаюсь и рукой его затылок цепляю, — войди в меня сейчас. С-сейчас.
Он меня подготовить хочет, и даже кусает за кожу головы, чтобы не мешала. Но я нахожу вздыбленный член наощупь, и в ширинке копаюсь.
— Алиса, — рыкает он, — ты что делаешь, ты…
А через несколько вдохов он сдается и загоняется в меня, и мычим одновременно. Друг другу в лица упираемся. Меня повторно трусить начинает.
Внутри все растянуто его членом. Дикостью будто пропитываюсь от бархатной кожи. Ладонями лицо Кулаку ощупываю, как ослепшая.
Потому что я — ослепшая на самом деле. От пронзительно яростного экстаза, что тело вмиг захватил и все остальное вытеснил.
— Вася, — на выдохах стону, — Вася…
Он врезается в меня бесперебойно, и лицо мое губами ест. За шею меня сзади придерживает. Толкается с гневными словами:
— Да, да, да…
Съезжаем куда-то в сторону, и он пятерней защищает мою голову от ударов об дверцу. Господи, я на его члене хочу провернуться. Не знаю, что со мной. Мне недостаточно, что он терзает меня входами и выходами. Поскуливаю, когда он умудряется бешено ускориться
— Маленькая моя, пошла ко мне. Пошла ко мне все-таки, я тебя уже не выпущу. Маленькая моя, маленькая моя…
Стараюсь его рокот поцелуями победить. Сердце разрывается, как слышу эти слова. Конечно, пошла к нему, я всегда к нему иду.
Как на мине подрываюсь, когда кончаю. В лицо ему впиваюсь ногтями, за собой утащить хочу. По позвоночнику иголка огненной нитью все прошивает, и я выгибаюсь в его руках.
— Алиса, — стонет он и звуки протягивает по всему лицу моему. Дергается во мне, даже пульсацией умудряется задавить.
Хочу, чтобы не выходил из меня. Стараюсь ближе его придвинуть, но некуда уже.
Потом Кулак мне по лицу всему тыкается и ластится. Его глаза закрытые.
Как животные, тремся и поскуливаем и слюни пускаем.
— Никогда больше. Ты слышишь? — словами вдалбливает мне, хотя даже взгляды друг друга не различить в такой позе. — Чтобы неделями, непонятно как… Ну иди сюда еще.
Нахлынывает на меня осознание, когда он член неловко вынимает. Салфетку ищу, чтобы сперму вытереть.
Не разгибаясь, он следит за отрывистыми движениями, а потом салфетку отбирает и сам оттирает. Насуплено смотрит, как бык.
Бык, который меня не любит.
И никогда не полюбит, потому что он решил, что такова его природа.
Выползаю кое-как в сидячее положение. По сусекам внутри все выжжено. Кулак бураном прошелся, а я и сама кружилась быстрее, чем позволяла себе когда-либо, чтобы наверняка унесло.
Сама.
Потому что я всегда на все согласна. Все меня вокруг прогинают.
А Кулак мне под кожу забрался, как вторая жизнь во мне живет.
Провожу рукой по взмокшему лицу, а потом замечаю, как напряженно Вася на меня смотрит.
— Только посмей, — грозой в голосе расходится. — Ты же сама хочешь. Тянешься ко мне! Я все-таки тебе нужен.
— Не посмею, — качаю головой, а на душе пусто.
Тело в аренде у меня будто. Мурашки покорно и сладко расползаются, когда Кулак по бедру лаской дерганой проходится. Рукой плоть сжимает, будто реально предупреждает, что не отпустит.
— Что такое, Алиса? Конкретно, и без деталей. Давай, малышка.
Ничего не думаю перед тем, как сказать. Чувствую, пульс у него взрывами толкается у меня на бедре.
— Невыносимо, что… по-разному мы друг к другу относимся.
— Это еще как? — быкует Вася. — Типа я грубее, а ты адекватнее?
Мотаю головой. Удивлена, что он расслабляется.
— Я тя больше хочу, к врачу здесь не ходи. Ниче. У меня крыша знатно протекла. Справимся как-то. Ты, — он зависает на мгновение, успокаивая дыхание, — нежнее меня. Это нормально ж?
— Ох все у тебя должно быть «больше»! — взрываюсь я. — Не «больше» это измеряется. Это вообще никак не измеряется. Но тебе нужно всегда выигрывать и первым и самым большим быть. Даже в этом. Еще не факт, что ты меня больше хочешь, — бурчу я.
— Я выигрываю, потому что надо так. Для жизни. Но мы с тобой здесь ни при чем. — Опять тычется в лицо, и целует рвано и нагло. — Я же мужем те буду. Заботиться о те всегда буду, — кадык у него дергается.
— Но мы все равно это по-разному воспринимаем, — сокрушенно шепчу я и губами ласкаю его в ответ. — Ждешь, что я по струнке ходить буду.
— Жду, — неожиданно смеется он. — Знаю, что не будет так, Алиса. И не надо на равных, и не надо одинаково. Да хоть как-нибудь, маленькая моя.
— Ну хоть в чем-то я была первой здесь, — недовольно жалуюсь, — слава богу, я тебя первой поцеловала.
— Еще чего, — хмурится он и внезапно суровеет. — Это я тебя первым поцеловал.
Гляжу на него, и не знаю где точно взгляд зафиксировать.
— Ты перегрелся, Вася. Конечно, я тебя первой поцеловала. Ты что?
Совсем теряюсь, когда он меня на себя дергает, и в охапку грозную берет. Рассвирепел от чего еще?
С ума сошел! На парковке он быковал мне в лицо, и явно намеревался наказать поцелуем меня после угроз. Но я первая его поцеловала!
— Ты даже не помнишь, благодетельница, — смотрит на меня огнем, — я и не надеялся, что вспомнишь. Я в Миронском детдоме вырос, один раз туда вернулся, с баблом. Единственный. Умоляли потом Дед Морозом побыть…
… слова он произносит, а я по швам расхожусь, как старая тряпичная кукла. Что это он имеет в виду? Нет! Ее Дед Мороз! Все это время…
— … а я сдуру согласился. А ты тогда Снегуркой была, не помнишь? Восемь лет, наверное, прошло. Поцеловал тебя потом в углу каком-то, потому что не сдержался. Застолбить тебя хотел, сам себя не узнавал.
На свою руку я ошеломленно смотрю. Не знаю, моя ли она или чья-то? Все это время… Он же мое лицо тогда видел, а
